Новый русский: Сделайте мне элитно, О трансформациях в языке :) Опции

[Elefant]

Я хочу жить в элитной квартире со стильной мебелью, носить эксклюзивные часы и актуальную прическу, читать реальную рекламу и смотреть исключительно культовые фильмы. Вот тогда я буду правильным пацаном, тьфу? продвинутым человеком. Если кто не понял, то эта статья об оценочных словах.

Без них, конечно, в речи не обойдешься, но в рекламно-гламурно-глянцевом языке они просто самые главные. Что это за язык? Полистайте глянцевые журналы, послушайте болтовню светской тусовки или щебет милейших корпоративных девушек в кафе, взгляните на рекламные тексты или просто на те самые вывески, от которых лингвисту так трудно оторваться, ? и вы поймете, о чем я. Кого-то этот язык раздражает, кого-то смешит, а кто-то без него уже не может, наконец, просто иначе не умеет.

У оценочного слова недолгая жизнь. Вначале его отыскивают либо в родном русском языке, либо в чужом, т. е. заимствуют, причем положительной оценке в его значении, как правило, сопутствует еще какой-то интересный и нетривиальный смысл. Потом слово вбрасывают в тексты, и, если повезет, оно сразу становится модным, начинает использоваться в невообразимых контекстах, а смысл его потихоньку стирается и остается только восторженная оценка. Наконец, оно всем надоедает, его перестают воспринимать всерьез и выбрасывают, как старую тряпку, чтобы восхищаться каким-нибудь новым словечком. Увы, sic transit gloria mundi, и слов это тоже касается.

Вот, к примеру, еще лет пятнадцать назад слово ?элитный? сочеталось с сортами пшеницы или щенками, ну, на худой конец, с войсками и подразумевало отбор, селекцию лучших образцов. Затем оно стало понемногу вытеснять из языка слово ?элитарный? (предназначенный для элиты), и возникли элитное жилье и элитные клубы. А затем началось форменное безобразие. Появилось даже элитное белье и элитные кресла! Ну не бывает особого белья и особых кресел для какой бы то ни было элиты, политической ли, интеллектуальной ли! Есть просто очень дорогое белье, ну и ладно, соглашусь, качественное. Этот смысловой переход, впрочем, очень понятен и легко объясним. Элита у нас все больше понимается в экономическом значении исходя из принципа ?Если ты такой умный, что же ты такой бедный??. Иначе говоря, элита все чаще означает просто ?богатые люди?. Тем самым элитные вещи ? это вещи, предназначенные для богатых, а значит ? дорогие. И все-таки разница между старым нормативным значением (?полученный в результате селекции?) и новым употреблением настолько велика, что порой вызывает улыбку.

Недавно на Садовом кольце я обратил внимание на вывеску: ?Элитные американские холодильники?. Если вы улыбнулись, значит, не все еще потеряно. Если нет, просто отложите газету в сторону, эта колонка написана на другом языке.

Таким образом, сейчас происходит ? и на самом деле уже произошла ? девальвация смысла этого слова, осталась только положительная оценка: дорогой и, следовательно, качественный. Впрочем, язык не стоит на месте. Недавно я получил в электронной рассылке среди прочего спама предложение: ?Элитные семинары по умеренным ценам?. Вот и дороговизна улетучилась. Спрашивается, что же осталось в значении этого слова?

У слова ?элитный? есть брат-близнец ? прилагательное ?эксклюзивный?. То есть вначале они довольно сильно различались. ?Эксклюзивный? подразумевало предназначенность для одного-единственного субъекта, например, эксклюзивным можно назвать интервью, данное лишь одной газете, а эксклюзивные права предоставляются лишь одной компании.

Но вот все чаще в текстах попадаются странные сочетания: эксклюзивные видеокассеты, выпущенные огромным тиражом (зато с очень редкими кадрами), или, например, эксклюзивные часы, изготовленные в количестве 11 111 штук с автографом Шумахера. Короче говоря, ?эксклюзивный?, опустошаясь семантически, приближается к новому значению ?элитного?: редкий, дорогой и качественный. Но вот и редкость исчезает, когда я читаю растяжку над рыночным прилавком: ?Эксклюзивная баранина?.

?Эксклюзивный? и ?элитный? фактически становятся синонимами и могут просто усиливать друг друга, как, например, в рекламе ?Кожаных изделий эксклюзивных и элитных производителей?. Еще пятнадцать лет назад ?элитным производителем? мог бы называться только какой-нибудь бычок или жеребец, а вот поди ж ты, как движется прогресс, и сейчас речь идет об изготовителях дорогих изделий.

Надо сказать, что и ?элитный?, и ?эксклюзивный? уже миновали пик моды, и, хотя встречаются еще повсеместно, судьба их незавидна. В самом начале они как бы тянули потенциального покупателя за собой. За ними обоими стояла идеология избранности. ?Элитный? говорил: ?Купишь вещь ? войдешь в элиту!? А ?эксклюзивный?: ?Купишь вещь ? будешь ее единственным обладателем, ни у кого такой нет!? Потом ? идеология богатства, и они уже на один голос кричали: ?Купи дорогую вещь! Дорогая ? значит хорошая!? А теперь все чаще они используются в рекламе не очень дорогих и не очень качественных товаров и все слабее воздействуют на потенциальных покупателей. Это похоже на то, как если бы в рекламе все время вставляли словосочетание ?очень хороший?. Кто же на это клюнет?

Автор ? профессор, директор Института лингвистики РГГУ

[Delfin]

Новый русский: Монегаски любят зорбинг


Давайте расслабимся и поговорим о спорте. Я люблю спорт. За мужество, за волю к победе, за рост и вес Николая Валуева. Но больше всего за слова. За те слова, которые произносят спортивные комментаторы и пишут спортивные журналисты.

В статье об экстремальных видах спорта я наталкиваюсь на кайтинг, банджи-джампинг, зорбинг, фрисби, вейкбординг и только на дайвинге облегченно вздыхаю, потому что уже слышал про него. Впрочем, такие разновидности дайвинга, как фридайвинг и акватлон, все равно остаются для меня загадкой. Знание английского помогает, но далеко не всегда. Похоже, что журналисту нравится быть умнее читателя и обилие незнакомых слов укрепляет его превосходство. Любопытно, что его не слишком волнует проблема понимания его собственного текста.

Впрочем, названия видов спорта ? особая статья (большинство из них заимствованы), но даже в хоккейном репортаже я спотыкаюсь на фразе: ?Этот канадский форвард забил три гола и сделал две ассистенции?. Ну напиши ?два голевых паса? (и здесь сплошные заимствования, но хотя бы устоявшиеся), а еще лучше ? ?две передачи?. Потом я вспоминаю, что глагол ?ассистировать? в этом значении уже вошел в спортивную терминологию, ? и чем я тогда, собственно, возмущаюсь? В статьях о боксе мелькают ?крузеры? (тяжеловесы, буквально ?боксеры крейсерского веса?), проспекты (перспективные боксеры), челленджеры (претенденты на титул чемпиона) и подобные, хочется сказать, уроды. Особенно мне понравилась фраза: ?У челленджера была довольно легкая оппозиция? (имеются в виду предыдущие противники). Сначала я думал, что спортивные журналисты в принципе не умеют переводить иностранные тексты на русский, но потом догадался, что в этом есть особый профессиональный шик: употребить словечко, незнакомое большинству читателей и как бы подчеркивающее ?посвященность? автора. Надо сказать, что болельщики с легкостью подхватывают эти слова и тем самым создают особый спортивный жаргон. Свой собственный жаргон есть у всех более или менее популярных видов спорта: тенниса, горных лыж и т. д. Более того, это было и раньше. Достаточно вспомнить старую моду на футбольных (гол)киперов, беков, хавбеков (хавов)? Сегодня из них употребителен, пожалуй, только ?форвард?. Среди других футбольных терминов ?корнер?, например, окончательно вытеснен ?угловым?, ?пенальти? остался, а ?офсайд? конкурирует с ?вне игры?. Разница между прошлым и настоящим состоит в том, что сегодня терминология сплошь заимствованная и такие переводы, как ?угловой?, сегодня в принципе невозможны.

?Спортивный профессионализм? имеет и более широкие последствия. Именно в статьях о футболе появились загадочные манкунианцы и монегаски. Я помню, как яростно мы спорили с моим знакомым, утверждавшим, что манкунианцы ? это болельщики футбольного клуба ?Манчестер Юнайтед?. Действительно, это слово встречалось только в репортажах о матчах этого клуба и вполне могло бы быть аббревиатурой (Manc + Un). На самом же деле манкунианцы и монегаски ? это самоназвания (на английском и, соответственно, французском языках) жителей Манчестера и Монако. По-русски они называются манчестерцы и жители Монако (?монакцы? звучит плохо), но спортивные журналисты с непередаваемым шиком используют новые слова и, по существу, вводят их в обиход. В спортивной статье написать ?жители Монако? уже просто неприлично.

Конечно, легко в газете ?Ведомости?, где отсутствует спортивный раздел, обличать спортивных журналистов. В действительности эти тенденции проявляются не только в спортивных статьях, просто здесь они чаще и заметнее. Сами по себе они довольно безобидны, ведь русский язык быстро осваивает некоторые из этих слов и помещает их в систему, а часть просто отбрасывает (честно говоря, с ?ассистенцией? я встретился только однажды). Но вот последствия у них довольно неприятные.

Во-первых, заимствование становится почти единственным способом называния явлений, возникших за границей. Сегодня мы бы не стали переводить какой-нибудь ?корнер? как ?угловой?, а прямо заимствовали бы английское слово. Как вам, например, нравится термин из кёрлинга ?свиповать? (подметать лед перед скользящим по нему камнем)? Появись прыжки в высоту сейчас, мы бы называли их ?хай-джампингом?, и никак иначе. Лень или самоуверенность журналистов становятся фактически ?ленью языка?, который почти утрачивает внутренние механизмы перевода.

Во-вторых, из-за употребления новых и незнакомых слов возникают проблемы с пониманием текста в целом. Ведь эти слова, будучи по существу жаргонизмами, используются не только на каком-нибудь интернет-форуме любителей бокса или тенниса (где они вполне уместны). Они проникают в тексты, предназначенные, как говорится, для массового читателя. Но именно массовый читатель совершенно не обязан их знать. И получается, что любой из нас регулярно попадает в довольно неприятную ситуацию. Читая тексты (а также слушая речи), вроде бы предназначенные для нас, ?массовых?, мы почти неизбежно спотыкаемся на незнакомых словах. Казалось бы, хорошим тоном для авторов статей было бы такие слова либо не использовать, либо объяснять. Но оказывается, что ?хорошим тоном? (все-таки использую кавычки) стало, напротив, употребление как можно большего количества незнакомых слов без каких-либо комментариев, что должно свидетельствовать о профессионализме (или особой посвященности) автора.

P. S. Читатель, конечно, выкручивается, как может. О том, что он все-таки может, мы и поговорим в следующий раз.


Автор ? профессор, директор Института лингвистики РГГУ